Биляна Срблянович - Кузнечики [=Саранча]
Фредди: Здесь много. Я отдаю тебе все, что у меня есть.
Из последнего кармана Фредди достает фотографию. Маленькую черно-белую фотографию. Кладет ее в бумажник отца.
Фредди: Это мы с Дадой. На отдыхе в Сутоморе, в семьдесят восьмом году. Тебя там тогда не было.
Йович молчит. Ни жеста, ни вздоха. Фредди снова смотрит на отца. Потом резко отворачивается.
Фредди: Прощай, папа.
Фредди уходит. Отец остается сидеть. Слышен звук заводящегося автомобиля, как-то громко, почти как эхо. Старик продолжает сидеть. Фредди отъезжает, потом сильно давит на газ. Отец даже не двигается. Машина удаляется. Фредди навсегда оставляет своего отца.
Старик сидит долго, опираясь о трость, смотрит вперед.
Весь шум бензоколонки, крики каких-то детей, гул подъезжающих и отъезжающих автомашин, голоса людей, сигналы машин, все потихоньку затихает. Старик продолжает сидеть, не двигаясь. Затем, впервые за много лет голосом, тон которого он и сам забыл, говорит.
Йович: Однажды мои дети очень гордились мной. Однажды. В Сутоморе, на пляже. При налете кузнечиков. Весь пляж смеялся над нами, прямо в лицо. А я отбивался от них и руками, и ногами, и палкой. Защищал моих детей.
И все. Это все, что Йович хотел сказать. Слышится раскат грома, вот-вот начнется ливень. Но вместо дождя на голову старика начинает сыпаться сахар. Сахар почти засыпает его всего.
Затемнение
Конец первой части
Часть вторая
Перед большим куском голубой ткани, какие можно видеть в телестудиях, стоит Дада с дистанционным пультом в руке. Она знакомит зрителей с прогнозом погоды. Дада красива, как всегда, даже еще красивее, не смотря на то, что ее живот на много больше. И здесь она говорит в своей привычной манере, только голос на октаву выше. Она так же артикулирует, меняя голос до уровня, каким говорит ребенок. Дада комментирует зрителям метеорологическую карту, показывая что-то рукой на голубой ткани. Если бы мы смотрели это по телевизору, то перед нами была бы нарисованная на компьютере карта. А так, понять ничего нельзя. Дада однако говорит вдохновенно.
Дада: Восход солнца ровно в шесть часов сорок шесть минут, заход — в восемнадцать часов сорок шесть минут, что делает завтрашний день особенным. Завтра, дорогие телезрители, день осеннего равноденствия, или говоря научным языком, это граница, в которой солнце пересекает небесный экватор и перемещается из северного полушария в южное.
Дада ошибочно показывает юг.
Дада: Проще говоря, обращаю ваше внимание на то, что нас ждет грустная новость: осеннее равноденствие означает официальное окончание еще одного лета и скорое приближение зимы.
Дада, честное слово, грустно вздыхает.
Дада: Завтра утром облачно, ожидаются дожди прежде всего в северных, а так же в центральных областях, хотя на юге страны в первой половине дня будет сухо.
Дада снова показывает юг неправильно.
Дада: Во второй половине дня будет безоблачно. Антициклон разгонит облака, скопившиеся над нашей прекрасной страной, и во второй половине дня ожидается быстрый рост температуры. Ветер южный, слабый до умеренного. Давление выше нормы, минимальная температура днем от 15 до 20 градусов, максимальная до 25 градусов.
Дада работает на национальном телевидении, поэтому и держится соответствующе.
Дада: Такая погода сохранится еще всего несколько дней. Поэтому призываю вас использовать последние теплые дни бабьего лета, потому что неизвестно, что ждет нас потом.
Дада похожа на идиотку, смотрит в камеру.
Дада: От имени всего нашего коллектива и от имени национального телевидения желаю вам приятного вечера.
Дада ждет. Смотрит куда-то вверх.
Дада: Есть?
Ответа нет.
Дада: Что опять произошло с моим гримом? Почему опять я так блещу?
Дада ждет ответ. Раздраженно бормочет.
Дада: Я прошу вас, чтобы кто-нибудь объяснил этой девочке, как надо работать!
Яркий прожектор гаснет. Наступает полное
Затемнение
XIV
Терраса в доме Фредди, большой стол, полностью заставленный едой, которую никто не ест, накрыт на шестерых. На этой террасе, да и в этой пьесе, кажется, что у всех какие-то проблемы с едой: у Дады еда вызывает отвращение, Жанна и Фредди в принципе не едят, Макс после своего микроинсульта на специальной диете, Милану не хочется есть, зато хочется пить, а Надежда, как правило, хорошо наедается дома, прежде чем появиться в обществе. Поэтому, как это было и с Максом, в конце вечера остается голодной.
Итак, никто ничего не ест, только иногда кто-то что-то пьет. Однако, даже если в это трудно поверить, это дружеский ужин. Вечер хороший. Дада вчера была права: на улице действительно двадцать пять градусов. Свежо, красиво, видна каждая звездочка.
Фредди: Почему никто ничего не ест? Для кого я столько всего назаказывал?
Этим летом Фредди оперировали. У него во рту колаген и тампоны. Он выглядит как чудовище. Надежда и съела бы что-нибудь, но ей не хочется это делать в одиночку. Она оглядывает всех.
Милан: Я бы выпил еще немного вина…
Фредди: Вот бутылка. Налей себе.
Милан с этой минуты и далее будет наливать себе сам.
Дада: Ну, Макс, когда вы начинаете? То есть, вас уже прооперировали?
Макс: Да.
Жанна: И к счастью, невероятно быстро!
Макс: Просто мне повезло. Мы приехали вовремя. Речь шла о минутах. Вот пусть вам Жанна расскажет, что сказали на консилиуме. Что если бы мы приехали чуть позже, то…
Жанна: То было бы уже поздно.
Дада: Ужас. Но как вы почувствовали? Это же инсульт!
Макс: Микро. Микроинсульт. Ну, так, просто почувствовал. Интуитивно.
Надежда смотрит на него. Макс на нее — нет.
Макс: Удивительное состояние, эта болезнь. Когда понимаешь, что все… все так относительно.
Макс выдает фразу за фразой.
Макс: В это мгновение ты здесь, а в следующее тебя уже нет. Когда чувствуешь, что только случайность отделает тебя от…
Дада: От смерти?
Макс злится. Он не любит, когда произносят это слово.
Макс: От этого. Я не люблю это слово. Просто понимаешь, что жизнь — это ничто, просто суета… И начинаешь все переосмысливать. Тогда задаешь себе вопрос: а что я действительно сделал в своей жизни? Что после меня останется? Ничего!
Дада: Не говорите так, пожалуйста. Это не так!
Макс: Ничего, уверяю вас. Так, какие-то мелочи. Какие-то маленькие… точки в истории.
Этот человек думает, что он — точка в истории. И это мало?
Макс: Тогда начинаешь смотреть на вещи совсем по-другому. Начинаешь все перебирать в голове и решать, что ты можешь сделать, что действительно имеет смысл. Как только я почувствовал себя лучше, то поделил почти все свои деньги. Перечислил на счет детей-беженцев и на счет двух церквей и дома отдыха в Промайне.
Макс поясняет.
Макс: Это тоже для детей.
Макс пытается осознать силу своего величия.
Макс: Анонимно, конечно.
Макс очень значителен. В собственных глазах. Все удивлены. Более-менее. Молчат. Затем Надежда искренно спрашивает. Без иронии.
Надежда: Как анонимно, если… если вы нам сейчас рассказали?
Жанна: А вы на «вы»? Старый этикет, Макс?
Макс пропускает оба вопроса.
Макс: Во всяком случае я начну работать с этих выходных. В субботу вечером, во время праймтайма.
Дада: Знаете, мы уже не можем дождаться!
Жанна: Да это так. Просто нет больше настоящего телевидения. Все сплошная эстрада.
